Статьи

 

Дзарахова З.М-Т. (к 65-ой годовщине депортации)

//65 лет депортации ингушского народа (сборник статей), Назрань 2009

23 февраля 1944 года. Война близилась к завершению. Сотни ингушей были награждены орденами и медалями, среди которых были награды и за «За взятие Берлина». Это обстоятельство вызывает внимание, так как в конце 1943 г. – в начале 1944 г. со всех фронтов стали отзывать представителей ряда народов, среди которых оказались и ингуши. Это вызывало непонимание в рядах солдат и офицеров. Десятки ситуаций идентичны, когда ингуши меняли фамилии, вносили коррективы в графу «национальность» и продолжали воевать. Рискуя, командиры шли навстречу этим воинам. Многие воевали безымянно и дошли до Берлина, не вернулись домой, пали смертью храбрых в ожесточенных сражениях… Десятки были представлены к высокому званию Героя Советского Союза, но мало кто получал свои ордена. Там, на войне, поверить в то, что в тылу происходит депортация их народа в Казахстан и Среднюю Азию – было просто невозможно.

После долгожданного освобождения от фашизма счастливые победители возвращались домой, а ингуши, как и представители других депортированных народов отправлялись вслед своим родным в далёкую депортацию. Происходила трагедия социально-политическая, культурная, экономическая. Акции по депортации «провинившихся» народов носили молниеносный и варварский характер. Жестокая расправа следовала над теми, кто пытался сопротивляться. Их просто уничтожали. Спецпереселенцы следовали к местам нового поселения испытывая тяжелые лишения, голод, надругательства и унижения. Чувства, переполняемые всех без исключения, независимо от того были ли это карачаевцы, балкарцы, чеченцы или ингуши, во время этих жесточайших акций, отразились на общеэтническом мировосприятии. Только высокая сплоченность депортированных народов помогла им выжить в экстремальных условиях выселения.
Целым народам было отказано в праве на собственную историческую территорию. Люди были лишены моральной поддержки государства и сограждан. Жители Киргизии и Казахстана напуганные целенаправленной пропагандой, встречали переселенцев с настороженностью, как настоящих преступников, всячески стараясь избегать контакта со «спецконтингентом». Между местными жителями и переселенцами порой вспыхивали конфликты, последних оскорбляли, унижали, имели место случаи избиения. Со временем они стали понимать, что депортированные народы стали жертвой этнополитического преступления, и дальнейшее выживание этих людей осуществлялось при непосредственной помощи народов Казахстана и Киргизии.
Депортированным народам было крайне трудно адаптироваться к новым природным условиям, и к новой этнической среде, и к новому унизительному положению. К.Д.Ушинский писал, что влияние природных условий на людей до того могущественно, что разрушение этих условий (а в данном случае отрыв) изводит человека мучительной тоской по родине.1 Целый ряд правительственных положений устанавливал жестокий спецрежим. Переселенцы, рассеянные небольшими группами от Киргизии до Казахстана не имели возможности поддерживать связь друг с другом. Для того чтобы выжить физически и морально, переселенцам приходилось каждой минутой своего существования доказывать свою невиновность.
Адаптация в новых географических и природно-климатических условиях, отличающихся от исторических, оказывала довлеющее и угнетающее влияние на морально-психологическое состояние людей. Но жизненную силу поддерживали социальные институты этноса, из глубины веков сохранявшие народ в экстремальных ситуациях. По сообщениям информаторов, в годы депортации, в период наибольших испытаний народ стихийно возвращался к истокам традиций и обычаев, черпая в них чувство безопасности и организованности: «Чтобы не сгибнуть в чужом краю, люди вместе, плечом к плечу, боролись с голодом и холодом, поддерживая друг друга религиозным пением или простой песней и музыкой».2 По воспоминаниям современников «…погибло немало благородных духом людей, во что бы то ни стало стремившихся пройти через все испытания с высоко поднятой головой».3 Вечерами собиралась интеллигенция, общественные деятели и увлечённо искали пути выхода из создавшегося положения.
Поколение людей, переживших депортацию можно отнести к особому «социальному поколению», сформированному под давлением определенных исторических событий. Состояние их можно назвать термином «социальная смерть».4 Это когда человек не имел защиты законом, терял практически все. Старшее поколение, депортированное в зрелом возрасте имело сложившимися взгляды на мироустройство, этническое самосознание, определенные политические убеждения. Оно бережно хранило в памяти события прошлой жизни народа, рассказывала о ней детям и молодёжи. Но неизбежной была деформация среди молодых, остававшихся без стариков. Это поколение как бы являлось посредником между двумя культурами: традиционной ингушской и культурой той среды, в которой они были вынуждены существовать.
Формирование представлений о прошлом в условиях депортации не могло быть полноценным. Предметы материальной культуры, оказывающие большое влияние на этот процесс были полностью из него изъяты. Отсутствие архитектурных сооружений, созданных предками, национальных предметов быта, которыми они пользовались на протяжении многих веков, лишало этническое сознание материальных символов и осязаемых форм. В результате у поколения ингушей, выросших в ссылке, прослеживалась некоторая деформация этнического сознания. Этому способствовало и то, что в процессе формирования этнического сознания не принимал участия такой важный компонент, как природно-географический ландшафт, ставший колыбелью этноса. Оторванность от природной колыбели этноса нарушало саму основу этничности, восприятие окружающей среды строилось без учета ландшафта в той степени, в какой он воспринимался предками. Сами по себе ландшафты этнической территории ассоциируются в сознании людей с родной землей. В сочетании с топонимикой они являются своего рода символами этнической принадлежности. По истечении многих лет, и после возвращения домой, названия населённых пунктов произносятся ингушами так, как они именовались до депортации. Есть символы среди них. Так от названия селения «Ангушт» ингуши получили своё русское название народа. Именно в этом селении в 1770 году происходило историческое событие – добровольное вхождение Ингушетии в состав России. История и культура народа, могилы предков и традиции почитания памяти имеют связь с географической территорией формирования этноса.
Ингушский народ остро переживал политический режим. Условия, в которых жили, вспоминаются свидетелями тех дней. Костоев Хаж-Умар Орснакоевич (1931 г.р.) сохранил Постановление, за подписью Председателя Совета Министров ССР В.М. Молотова, который он сорвал со стены центральной комендатуры в декабре 1948 года г. Акмолинска. Постановление извещало:
«1. Спецпереселенцы являются силой там, куда их направили. Они должны беспрекословно выполнять все указания представителей власти.
2. Спецпереселенцам разрешается проживание только там, куда они направлены спецкомендатурой.
3. Категорически запрещается передвижение или уход с места жительства на расстояние более 3 км. от населенного пункта.
4. Прием и увольнение на работу и с работы производится только с разрешения коменданта.
5. Обязательно являться в спецкомендатуру 2 раза в месяц для отметки о том, что находятся на месте.
6. За нарушение этих указаний виновные подвергаются тюремному заключению сроком до 15 лет без суда и следствия».
Комендантский режим, державший народ в общественно-политической и культурной изоляции, оказывал отрицательное влияние на национальное самосознание депортированных.
Для ингушей, проживавших в центральной части Кавказа, дружба и общение с народами-соседями являлась частью жизни. В первые годы высылки оторванность от тех народов, с которыми соседствовали ингуши на Кавказе, тоской отзывалось в их сердцах. Выживание и сохранение своей самобытности становилось главной целью жизни. Помогали друг другу, и вместе выстояли. В самом плохом и тяжёлом состоянии люди умели находить хорошее и быть благодарным судьбе. Взрослые старались беречь детей, не показывать боль, которая хранилась в сердцах у всех. Им незачем видеть, насколько это тяжело. Но дети то чувствовали. Их воспоминаний детей того времени мы это видим. Так, в 50-х гг. ХХ века в Киргизии и Казахстане по указанию из Москвы по радио стали звучать песни и музыка депортированных народов, публиковаться небольшие художественные произведения, выходить сборники, ставиться номера художественной самодеятельности. Народу разрешили называться народом. «К отцу как-то пришли гости. Разговор за обеденным столом вдруг прекратился и внимание всех переключилось на радиоприёмник, из которого доносилась знакомая с детства ингушская мелодия со словами: «КIай даьре коч ма ювхалах..», - вспоминала Зинаида Яндиева. - Пожилые мужчины, пережившие не одну трагедию на своём жизненном пути, попросили меня выйти. Оставить их одних. Сами же они, склонив седые головы, не скрывали своих слёз от знакомой до боли мелодии родного народа, униженного и оскорблённого, но сохранившего себя».5
Усилия интеллигенции, являвшейся авангардом борьбы за восстановление попранных прав народа, несомненно, сыграли свою роль. В 1954 году был снят запрет на поступление в Вузы, в 1955-ом снята обязанность ежемесячной отметки в комендатуре. В 1956 году стали распространяться слухи о том, что собираются организовать республику или в степях Казахстана или в Киргизии. Однако, в условиях смягчения политического режима, этого удалось избежать.
За период депортации ингушский народ приобрел новые качества как положительного, так отрицательного свойства. Анализ полевых исследований показал, что к числу негативных последствий информаторы относят такие качества как некоторая нравственная раскованность, нерешительность, апатичность, нездоровое соперничество, довольствие вторыми ролями и т.п. Положительными качествами были названы сплоченность, целеустремленность, усиление трудоспособности, стремление к получению знаний (высшего и профессионального образования за пределами края), способность обходиться минимальными удобствами, т.е. бытовая неприхотливость т.п.
9 января 1957 года вышел Указ Президиума ВС СССР «О восстановлении ЧИАССР и упразднении Грозненской области». 25 января 1957 года последовал приказ МВД СССР № 055 «О разрешении проживания и прописки калмыкам, балкарцам, карачаевцам, чеченцам, ингушам и членам их семей в местах, откуда они были выселены». С принятием данных документов в жизни ингушей начинается новый этап их истории и эволюции этнического сознания. Однако процесс постепенного возвращения части депортированных на родину начался еще в 1956 году. Возвращение домой было непростым.
Так уж сложилось в судьбе этого народа, что на протяжении истории он уже выработал в себе повышенное чувство внешней опасности. Каждый раз, проходя через серию «взлётов» и «провалов», абстрагируясь от происходивших действий, народ не допускал «кризиса сознания».
Оптимизм народа и воля сыграли свою роль. Приветствие друг друга заканчивали вопросом: «Не слышно там, когда едем домой?» Не угасала надежда услышать новость, которую с нетерпением ждали все. И это несмотря на то, что каждый взрослый отмечался в комендатуре, согласно правилам «навечно переселённого человека». Вбивали в голову эту мысль, но народ не сомневался. Он верил и ждал. Кто-то не дожидаясь разрешения, возвращался домой сам, давая надежду другим. Одним из них был ветеран войны Тухан Мальсагов. Через все противостояния, заглушив голос страха перед неизменным желанием жить на своей Родине, он приехал домой один, со своей семьёй в 1955 году в город Назрань. Район тогда назывался Коста-Хетагуровским. Как только не пытались выпроводить Тухана из Назрани. Но спасала дружба с ветеранами войны и русским населением. Натиск изматывал душу, порой отчаяние брало вверх, но Тухан был твёрд. Он вернулся на Родину, остался жить, дождался возвращения своих родных ингушей и стал у истоков создания музея об истории и культуре этого народа, страница депортации которого является одной из тяжелейших.

Примечания:

1 Ушинский К.Д. Соч. Т.6. М.-Л., 1949.
2 Ахмадов М. Чеченская традиционная культура и этика. Грозный, 2006. С.40.
3 Там же.С.4.
4 Там же. С.4.
5 Информатор Яндиева-Дударова А.М.