Побывав вместе с фотографом Сашей Погребняком в московской квартире Магомеда Оздоева, мы словно окунулись в другой мир. Дело не во внешнем убранстве жилища — оно-то как раз довольно скромное. Мы просто лишний раз убедились, какое значение на Кавказе придается традициям. И дело не только в радушии, с которым нас приняли. Впрочем, обо всем по порядку...
Магомед живет на съемной квартире вместе с мамой и папой. Есть еще домашняя питомица — кошка по кличке Маруся. Ее купил брат Магомеда, вместе с которым наш герой жил в Москве какое-то время. Брат служил во Внутренних войсках, но недавно уволился и уехал домой в Ингушетию. На смену приехали папа и мама.
— Кто из вас старше? — первый вопрос отца Магомеда, Мустафы, адресованный нам, немного озадачил.
— Вы пришли в гости, значит, сейчас мы сядем за стол, — пояснил он. — А там у всех должно быть свое место. У стены сидит самый старший. Но я хозяин, поэтому уступаю это место старшему из вас.
Главное угощение на столе — галушки и отварное мясо. Но, как становится ясно, фишка тут в специальном, фирменном соусе семьи Оздоевых. Именно в него надо макать и мясо, и галушки, и лепешки.
— Когда я служил в армии, мы научили одного узбека готовить лепешки с таким соусом, — рассказывает Мустафа. — А тут видим: как раз командир части бегает, не знает, что приготовить. И мы наделали лепешек, отварили мясо — курицу, говядину. Разложили. Он спрашивает: «Как это кушать?» Я говорю: «Берете лепешку, отрываете, макаете в соус, потом сюда же макаете мясо. И кушаете». Он оторвал кусочек, макнул в маленькую чашечку с соусом, попробовал, а потом говорит: «Сынок, убери-ка эту чашечку, достань миску побольше, я тебе покажу, как макать». Берет, отрывает пол-лепешки, сворачивает и макает. А после этого говорит: «Чтобы у меня теперь каждый месяц как минимум два раза такая еда была!»
— Когда мы были с Магой в Киеве, мы этим соусом местных тренеров угощали, — продолжает Мустафа. — Они потом говорили: ничего вкуснее в жизни не ели.
Под хорошую еду — и разговоры соответствующие. Отец Магомеда делится своими жизненными принципами.
«Мне не нравятся, когда люди чего-то просят, — говорит он. — Они должны добиться, заработать. Я Магу говорю: „Никогда не надо ничего просить, надо добиваться“. А самое главное в жизни — крайне уважительное отношение к старшим. Бывают моменты стресса, когда ты можешь сорваться. Но тут же найди в себе силы извиниться перед старшим и объяснить ситуацию. И тебя простят.
То, что я позволяю своим детям, мой отец мне никогда в жизни не позволял. Я ни разу не появлялся перед ним босоногим. Никогда в жизни отец не видел меня за столом в майке с коротким рукавом. Я это детям разрешаю.
Если ты пришел на тренировку, уважительно относись к труду. Если сел за стол — будь раскован, но не вели себя нагло, не болтай лишнего языком. Я постоянно детям об этом говорю».
Магомед живет на съемной квартире с мая — до этого обитал в черкизовском Интернате. Машины своей нет — на базу подвозит клубный микроавтобус.
— Машину ему пока не надо, — говорит отец. — Во-первых, сначала необходимо нормально научиться ездить. Во-вторых, еще слишком молодой. Есть статистика: люди, которые садятся за руль слишком рано, как правило, становятся потом лихачами. А если начинаешь водить в разумном возрасте, то до конца будешь разумным.
— Хотя права у меня есть, — вставляет
Магомед.
— Я вам расскажу одну притчу, — продолжает папа. — На Кавказ приезжает один исследователь, этнограф. И видит: сидит старик и плачет. Он подходит к нему и спрашивает: «Почему плачете? Что случилось?» Тот говорит: «Меня отец обидел». Этнограф спрашивает: «А сколько вам лет?» «106», — отвечает старик. Подходит тогда к отцу и спрашивает: «Почему вы его обижаете? Все-таки он уже в таком возрасте!» И тогда тот отвечает: «А почему он своего деда не слушается?»
Поэтому, пока я живой, я отец. Пока живой мой отец, он дед. Все должно быть поэтапно. У Магомеда тоже придет такое время. И торопить его не надо. Если рано — значит, рано.
— Боюсь спрашивать, как у Магомеда с девушками. Наверняка у вас тут тоже строгие порядки.
— Если что-то будет, он наверняка скажет матери. Разумеется, потом это станет известно и мне. Первым делом я должен посоветоваться с ее братьями. Потому что она мать. А потом уже поговорить со своими — с ними мне легче. Но торопиться не надо. Все придет. Если в некоторых вещах ты не будешь терпеть, то можешь потом многое потерять. Это касается и футбола.
— И кроме этого, сначала нужно старшего женить, — говорит мама Магомеда, Фатима. — И только потом Магу.
— Какой, по-вашему, нормальный возраст для мужчины, чтобы жениться?
— Я считаю: 23-24 года, — говорит Мустафа. — Именно к этому возрасту человек созревает как мужчина. Вот играл себе Роналдинью в «ПСЖ», а потом его купила «Барселона». Почему? Да потому что к этому времени он как раз созрел как мужчина. Весь его организм в этот период начал работать как единый механизм. Мага еще молодой и должен слушать старших товарищей — Лоськова, Глушакова. И крайне уважительно относиться к ним. Они, бывают, рявкнут, крикнут. Но завтра придет твой период, когда ты будешь рявкать иногда. Но если ты сегодня не будешь терпеть, завтра тебя тоже никто не будет слушать.
— Магомед, кто у тебя лучшие друзья в команде? — спрашиваю нашего полузащитника.
— Фильцов, Бурлак, Майкон. Ребята, которые ближе всего к моему возрасту. Мне есть, о чем с ними поговорить.
На столе у Магомеда как раз стоит фотография: он вместе с Майконом.
— Свежий снимок, — поясняет он. — Майкон сейчас один в Москве, его девушка в Бразилии. Он захотел поужинать, и я составил ему компанию. В ресторане местный фотограф нас и щелкнул.
— Я говорю: пригласи его сюда! — всплескивает руками Мустафа. — А тот: он стесняется! Я говорю: чего стесняться-то? Пригласи его: мы такой борщ фасолевый сделаем — пальчики оближет!
— На все матчи Магомеда ходите? — спрашиваю родителей.
— Одну игру пропустил, с «Краснодаром», — признается отец. — У меня тут были друзья, не смог выбраться. А вообще я спокойный болельщик по сравнению с женой. Мне нужно посмотреть на тактические действия, я ведь сам в свое время играл. А у супруги эмоции бьют ключом. Это дикая болельщица. Я ее на матче с «Зенитом» как мог успокаивал. У меня была внутренняя уверенность: как минимум, ничью мы зацепим. «Локомотив» играл на таких скоростях, что это не могло не принести результат.
— А у меня эмоции сами по себе выскакивают, — говорит Фатима. — Самые большие были, когда «Локомотив» с «Волгой» играл. Там же Магомед забил. Мы в этот момент чуть с перил не вывалились от счастья.
— Женщина, одним словом, — улыбается Мустафа. — И еще скажу кое-что о болении. У нас в Ингушетии население большое — около 600 тысяч человек. И даю слово: сегодня там 80 процентов болеет за «Локомотив».
Однокурсница дочери рассказывала. У нее дед никогда футбол не смотрел. И тут включил телевизор и услышал фамилию Оздоев. Так он позвал всех домашних смотреть. Говорит: «Я клянусь, там какой-то Оздоев играет, наш, ингуш. Где он?».
— Оздоев — исключительно ингушская
фамилия?
— Да. Ни у какой другой нации ее быть не может: ни у кабардинцев, ни у осетин, ни у чеченцев. Это очень древняя фамилия. У нас есть свои тейпы. Самые многочисленные — Цароевы, Евлоевы и Оздоевы.
— Есть черты, которые отличают от других народностей, пусть даже родственных?
— Самая главная черта, которая нас выделяет — уважительное отношение к старшим.
— Она же есть у всех кавказских народов.
— И все равно, так ярко, как у нас, она нигде не выражена. Вот пример. Стоит парень 25 лет, курит. Если рядом появится старший человек, он тут же сигарету уберет.
— То есть, Магомед, если, к примеру, Лоськов пять раз подряд отдаст тебе неточный пас, ты ему ни одного плохого слова не скажешь?
— Нет. Не так отдал — значит, не так отдал. Нужно исправлять ошибки.
— Правильно, надо биться, — добавляет отец. — Отобрать этот мяч и снова вернуть его Лоськову. Со мной рядом наверху сидят два помощника Коусейру. У них ворох бумаг и они в них все фиксируют: что, как и так далее. Я считаю, это исключительно правильно. Большая разница, что видишь сверху, и что показывает компьютер. И я как-то посмотрел: у них все листки заполнены писаниной. Они все фиксируют. Без ошибок не играет ни один футболист. И не его дело высказывать претензии. Его дело — отработать за партнера. Хотя подсказывать партнерам опорник должен. Совсем без голоса тут не обойтись.
— Для тебя, Магомед, сейчас сложный период? Много внимания, болельщики берут автографы, просят сфотографироваться...
— Все нормально. Когда тебя узнают, это приятно. Но я лишний раз не думаю об этом.
— Даю вам слово: пока я живой, звездную болезнь я у него вытащу откуда надо! Чем больше ты добиваешься, тем проще ты должен быть по отношению к окружающим. Если я только замечу у Маги признаки звездности, у нас будут совсем другие отношения. А я замечу это с одного слова. Произошло какое-то изменение — тут же человека за шею схватить и успокоить.
Сейчас у «Локомотива» сложный график игр. И единственное, чего я боюсь, что сын может в какой-то момент взорваться в отношении кого-то из партнеров. И если это произойдет, надо моментально извиниться.
— А у тебя, Магомед, часто случаются моменты, когда хочется выплеснуть эмоции наружу?
— Часто. Футбол — игра горячая. Иногда судья неправильно свистнет, и ты злишься. Но при этом все-таки стараюсь держать себя в руках. Все эмоции подавляю внутри себя.
Время за разговорами пролетает незаметно. Думали: посидим у Оздоевых часок — прошло почти три. А на столе появляются все новые и новые угошения — старается мама Магомеда. На десерт — дыня, арбуз. С трудом отказываемся — нам ведь еще ехать обратно через московские пробки. Тогда на прощанье Оздоевы вручают по коробке конфет. «Как же так? — говорим. — Неудобно. Это же мы гости, должны приходить с подарками».
— Нет, такие наши традиции, — говорит отец Магомеда. — Так что просьба не отказывать...
Да, совсем забыли рассказать о фирменном соусе Оздоевых. Подтверждаем: действительно восхитительный. С ним блюда обретают совсем другой вкус. Жаль: рецепт не спросили... Но не беда.
— Обязательно приезжайте к нам еще, — сказал на прощанье Мустафа. — Всегда будем рады.
Уверяем: сказано было не формально, а искренне, от души. Вот тогда и спросим.
Кстати
Имя Магомеду дала его бабушка по отцовской линии. «Ни я, ни жена не можем давать имена, если в живых есть старшие, — объяснил отец футболиста. — Такие у нас традиции».
